[brawn]

Нет, я не могу их так оставить - да они и не хотят оставлять всё как есть.

Догнать тебя
Автор: Сочи2014
Бета: нет
Фандом: Weiss Kreuz
Жанр: мелодрама
Пейринг: Ран/Хлоэ, Кикё/Ран
Размер: макси
Предупреждение: AU, WIP
Краткое содержание: Ран «Синигами» Фудзимия – звезда Формулы-1. Эдвард Кроцник – дизайнер из Бухареста. Между ними вспыхивает роман – курортный или?..

Постскриптум

Постскриптум

- А теперь не моргайте...
Эдвард, послушно запрокинувший было голову, едва успел перехватить руку с флаконом капель.
- Не вздумайте! У меня линзы.
Гримёрша скорчила рожицу, но отошла. Эдвард наклонился ближе к зеркалу, повертелся, чтобы рассмотреть укладку и макияж. Увиденным он остался вполне доволен - практически его повседневный образ, разве что с несколькими чуть более яркими штрихами. Он поправил перекрутившуюся цепочку и повернулся к Рану. Средств для укладки на Синигами, и теперь его алая шевелюра, прибавив в объёме раза в полтора, вызывающе топорщилась острыми прядями. Словно он только что снял шлем... Эдвард прогнал эту мысль.
Ран поймал его взгляд в зеркале и улыбнулся - почти так же самодовольно, как когда-то. Эдвард протиснулся между гримёрами и поправил ворот рубашки любовника так, чтобы микрофон не слишком его перекашивал.
Громко цокая каблуками, вбежала помощница режиссёра.
- Готовы? Выходим. Нет, Фудзимия-сан, позвольте Куроцунику-сан...
- Да. Конечно.
Эдвард по голосу слышал, что фирменную улыбку Синигами так и не убрал. Он отвёл от лица любовника трубку, управляющую креслом, на мгновение дотронувшись до его щеки и взялся за ручки, готовый везти Рана в павильон. Ощущение от краткого прикосновения не торопилось покидать пальцы. Эдвард улыбнулся, ни на кого не глядя, и покатил кресло к выходу.
Ведущий поприветствовал их лучезарной улыбкой, которая мгновенно превратилась в обращённый к ассистентам оскал:
- Подвиньте, - прошипел он, указывая на диван. - Камера, стоп! Стоп, я сказал! Продолжаем, когда я скажу. Да шевелитесь вы там!
Подручные перегруппировали мебель, сдавленно шепнули Эдварду, где остановить кресло, и попрятались. Ведущий снова дежурно оскалился:
- Прошу прощения, господа. Ещё раз выйдите, пожалуйста.
Эдвард хмыкнул про себя, пока Ран разворачивал кресло. Съёмки не могут пройти без накладок, это аксиома. Неподготовленный реквизит - ещё пустяки.
Снова раздались срежиссированные аплодисменты, и на этот раз гости благополучно заняли места в студии. Кадры гоночной и, скажем так, семейной хроники ещё немного помелькали на экранах и вылиняли в заставку шоу. Закадровый голос, повествующий о жизни и деяниях героев сегодняшней передачи, тоже стих.
Ведущий поприветствовал "знаменитую пару - Рана "Синигами" Фудзимию и Эдовардо Куроцунику", снова раздались аплодисменты, и на этот раз слайд-шоу продемонстрировало публике "последнюю совместную работу талантливого дуэта" - фотографии из альбома художника Кроцника, недавно вышедшего в твёрдой обложке в Японии и Европе. Наконец ведущий повернулся в сторону гостей и алчно заблестел глазами, не забывая улыбаться как положено.
- Куроцунику-сан... - Эдвард изобразил вежливое внимание, пропуская мимо ушей констатацию успеха его работ. - ...Так вот, Куроцунику-сан,
расскажите, что вы чувствовали, используя тело свого возлюбленного в качестве холста?
- То же, что и всегда, - улыбнулся румын. - Восхищение.
По команде ассистента зал разразился аплодисментами.
- Вы не испытываете ревности, выставляя его на всеобщее обозрение?
- Его? Я демонстрирую только искусство.
Аплодисменты затаились, выжидая, пока Эдвард скажет что-нибудь ещё. Он примерил выражение превосходства:
- Между прочим, на всех фотографиях Ран полностью обнажён. Но разве вы можете сказать это, глядя на них?
Аплодисменты, разумеется, зазвучали. Краем глаза Эдвард увидел, что Ран улыбается.
- Но на них явственно видны драпировки...
- Переходящие в части рисунка. И о чём это должно свидетельствовать?..
Ведущий понимающе улыбнулся. Зрители зааплодировали без команды. Эдвард вёл в счёте.
- Фудзимия-сан, - направление подачи сменилось, - вам понравилось быть моделью для боди-арта?
- Вполне. Мне не было щекотно, - Синигами тоже улыбнулся. Так, как умел только он. Аплодисменты рассыпались на отдельные хлопки и умолкли. - И неудобно - тоже, - невозмутимо добавил гонщик. Улыбка ведущего превратилась в гримасу: беседа явно входила не в то русло, в котором ей полагалось идти.
- Куроцунику-сан, расскажите поподробнее о том, почему вы выбрали такие нейтральные мотивы для украшения столь вызывающего... Холста, - попытался исправить положение ведущий.
Эдвард сделал неопределённое движение кистью. Браслет, разумеется, тут же свесился застёжкой вниз. Ну да бог с ним.
- Я старался избежать какого-либо символизма. Не хотелось, знаете ли, чтобы мои рисунки напоминали татуировки, - Эдвард многозначительно развёл руками. - И всё же символики цветов мне избежать не удалось.
- Камера, стоп, - скомандовал ведущий. - Дайте цветы на мониторы.
Висящие над студийными диванами экраны расцвели разворотом альбома, на котором Ран дремал, положив руку под голову и отдав своё тело под цветущий луг.
- Мотор, - ведущий сделал Эдварду знак продолжать. Эдвард сделал вид, что не понял. Несколько секунд многозначительных взглядов, и он продолжил:
- Я изобразил японские цветы и цветы своей родины. Необходимо знать оба языка, чтобы прочитать послание. Разумеется, Рану я его перевёл.
На этом месте раздались - да-да, именно они.
- ...И аудитория хочет задать вопрос.
Ассистенты вручили микрофон какой-то даме с чудовищно длинными ногтями.
- Сложно ли вам было изучать ханакотобэ, Куроцунику-сан. Вы ведь европеец, - зачем-то прохихикала она.
Эдвард попытался ответить, но обнаружил, что микрофон не работает, а камера направлена вовсе не на него.
- Едва ли, едва ли, - возгласил между тем ведущий. - Господину Куроцунику помогали освоить язык цветов, и помогал не кто нибудь, а прелестная владелица цветочного салона, - драматическая пауза. Эдвард вскочил с дивана. Ран ожесточённо дёргал трубку, но никак не мог развернуть кресло. - Фудзимия Ая.
Всё. Поздно. В студию быстрым шагом входила миниатюрная девушка в простом белом платье и с заколкой-цветком в бесконечно длинных волосах.
- Как вы посмели! - Эдвард не знал, то ли броситься на ведущего и растерзать на куски, то ли увезти отсюда Рана, пока он не опрокинулся.
- В чём дело? - звонко и зло крикнула Ая. - Герой Японии стесняется сестры-цветочницы? И не может даже сказать ей об этом прямо?
Синигами что-то проскрипел. Его губы дрожали. Он не мог сдвинуть кресло с места. Эдвард развернул его, спрятал от взглядов людей и камер - и как раз успел поймать устремившуюся к брату Аю.
- Зря вы это, - шепнул он девушке. Она тряхнула головой и дёрнулась, но Эдвард держал крепко.
- Я не имею права тебе помочь, да, Ран? Я этого не стою?
- Ая, - глухо произнёс Синигами, - уходи. Пожалуйста.
- Я уйду, а он останется. Один, с тобой. За что ты его наказываешь, а?
- Это наше дело, - прошипел Эдвард. Девушка продолжала вырываться, и он уже начал впадать в отчаяние. - Да уберите свою чёртову камеру!
Быстро подобраться к оператору не получилось - мешал балласт в лице Аи - поэтому тот успел скрыться. Эдвард стряхнул кого-то из съёмочной группы, пробился обратно к Рану, которому что-то втолковывала помощница режиссёра.
- Вы обязаны были согласовать гостей с нами. Мы подаём в суд, - взбешенный, Эдвард слишком поздно осознал, что притащил вместе с собой и Аю. Та извернулась и вцепилась в подлокотник кресла. Синигами дёрнул головой и сломал трубку.
- Ая, - одними губами произнёс он.
- Брат! Я не могу больше! Я так соскучилась!..
Щёки Аи пылали лихорадочными лихорадочным румянцем. По лицу Синигами текли слёзы. Всё, что он мог сделать - это отвести голову назад, сохраняя даже не дистанцию, а лишь её видимость. А Эдвард не мог, не смел вмешаться. Он отстранил особо настырного ассистента, оскалился на оператора поверх голов и встал часовым, жалея, что не может прикрыть брата и сестру со всех сторон.
- Пожалуйста, Ран. Пожалуйста, - раздавались за его спиной бессвязные мольбы. - Мы так тебя любим. Так тобой гордимся...
- Ая. Не надо, - Синигами ненадолго совладал с голосом, потом опять умолк.
- Мы думали, ты наиграешься в славу и вернёшься. Мы тебя ждём. Ты забыл о нас? Забыл обо мне?
- Ая. Ты не понимаешь.
- Это ты ничего не понимаешь! Бестолочь!
Эдвард обернулся и увидел, как Ая, закрыв лицо руками, бессильно опускается на пол возле инвалидного кресла, а безжизненно-бледный Ран не может оторвать от неё глаз. Раздался всхлип. Ран сжал челюсти. Эдвард не сразу заметил, что он пытается дотянуться до плеча сестры двумя работающими пальцами. Художник опустился на одно колено и приобнял любовника за плечо, совсем немного - совершенно невзначай - подвинув его вперёд. Ая вскинула голову. Смотрела она только на брата.
- Поедемте домой, - прошептал Эдвард. Он не был уверен, что его расслышат в том паноптикуме, что царил в павильоне. Он понятия не имел, сделал ли хоть что-нибудь правильно.
И он не мог и предположить, чем заслужил такую невероятную удачу.

Постпостскриптум

"Проспали". Эдвард открыл глаза, моментально выныривая из сна. Квалификация в такое несусветное время - ну почему, почему он не поставил будильник?
Он потянулся к тумбочке, где лежали часы, для чего пришлось перегнуться через спящего любовника, разумеется, придерживая его, а также освободить руку из-под его руки.
Руку из-под руки? Эдвард замер, держа часы на весу. Как такое может быть?
Впрочем, его взгляд умудрился выхватить время. Двадцать минут до начала трансляции! Эдвард наклонился к уху Синигами:
- Ран, просыпайся. Ра-ан! Мы же хотели посмотреть первую практику.
Веки Синигами дрогнули. Эдвард приподнял любовника, поудобнее устраивая его на руках.
- Умыться мы успеваем, но смотреть придётся на кухне.
Ран открыл глаза и улыбнулся:
- Как скажешь. Доброе утро.
Эдвард наконец закинул руку Синигами себе на плечо и поднялся. За два года он разучился ощущать вес любовника.
- На-старт-внимание-марш!
Кровать отнюдь не была высокой, но спуск всегда выходил довольно резким. Эдвард сгруппировался и шагнул на ковёр.
Ладонь Синигами сжала его плечо.
Эдвард сумел только невнятно вскрикнуть. Ладонь сжалась сильнее.
- Ран?..
Синигами пошевелился, и Эдвард потерял равновесие. Он разжал руки, пытаясь вернуть баланс, но Синигами не позволил снова перехватить себя. Он стоял на ногах. Дрожа и опираясь на Эдварда, но стоял.
- Ран... Господи, Ран... - не было ни слов, ни голоса. Эдвард мог только держать любовника так надёжно и бережно, как только мог, и молиться, что это не сон.
Синигами улыбнулся, крепче прижимая художника к себе. Это была та самая улыбка. Он снова победил, и в этой победе ему не было равных. Он стоял на паркете, словно на подиуме, и в его глазах искрились брызги шампанского.
Обнимающие Эдварда руки разжались, и художник опомнился.
- Ран, как ты? Тебе что-нибудь нужно? Таблетки, массаж?.. Сесть?
Гонщик с заметным облегчением опёрся о любовника.
- Да. Анальгетики. И, наверное, врача... Господи, - он поймал взгляд Эдварда, - да мне ничего не нужно, кроме тебя.
Невидимые шестерёнки серебристо зазвенели, ускоряя своё вращение, и понеслись прочь. Кому-то другому ещё предстояло догнать кого-то в их бесконечном потоке - а в истории Эдварда Кроцника и Фудзимии Рана наконец-то наступил финиш.
Который, разумеется, будет лишь началом нового этапа.

Спасибо всем, кто дочитал до конца